Программа смерти есть у всех организмов. Парадокс ситуации — это не старение. Действительно, а зачем такое сложное решение, медленная и мучительная смерть, если эволюции вдруг требуется убить особь?
Сигнал в мозг, и особь сама себя убьёт, или просто остановить сердце. Такой феномен мы наблюдаем в природе.
Термиты-солдаты идут на смерть ради королевы, затыкая своими телами проходы или разрывая себе брюшко, заливая ядовитым клеем врагов-муравьев. У некоторых самцов-пауков останавливается сердце после спаривания, и они выступают пищей для самок. Всё это генетические, эпигенетические программы.
Шекспировская страсть разворачивается у осьминогов: от любви умирают все.
Мужик-осьминог одного из видов отрывает себе детородный орган и ещё одно щупальце, чтобы те доплыли до самки (оторванное щупальце работает как винт). При этом эндокринная железа optic gland после спаривания выключает у осьминигихи слюнные и пищеварительные железы: самка, сидя на яйцах, умирает с голода.
Еще осьминоги могут бить себя о скалы и пытаться содрать с себя кожу. Предположу, что от любви, так как происходит всё под действием железы, участвующей в половом созревании.
В этом году вышла статья: «Стероидные гормоны системы самоуничтожения осьминога». Ученые описали, как под воздействием железы optic gland у осьминогов после спаривания происходил повышенный синтез 7-дегидрохолестерина (7-DHC), предшественника холестерина.
Повышенные уровни 7-DHC токсичны для человека. Это признак генетического расстройства, синдрома Смита-Лемли-Опица (SLOS), которое вызвано мутацией фермента, превращающего 7-DHC в холестерин. Происходит нехватка нормального холестерина и избыток токсичного предшественника.
Дети с синдрома Смита-Лемли-Опица (SLOS) страдают от серьезных последствий для развития и поведения, включая повторяющиеся членовредительства, напоминающие поведение осьминога в конце жизни. Просто начинают убивать себя. Такое вот совпадение.
Человека программа смерти может убить за минуты. Цитокиновый шторм, решение о самоубийстве, посттравматическое стрессовое расстройство. Если на глазах матери раскроить на смерть голову её ребенка, она может тут же умереть от инфаркта.
COVID, в тяжёлых случаях, вызывает такую реакцию иммунной системы, что та за часы уничтожает организм, вызывая полиорганную недостаточностью.
Считается, что таким образом эволюция защищает от вирусов всю популяцию. Пусть слабый и опасный умрет.
Программа смерти иерархична. Есть деградация белков ради общего дела, аутофагия, и смерть клетки — апоптоз. А какой для целого организма главный механизм смерти? Вы будете потрясены. Это альтруизм.
Альтруизму в природе уже несколько миллиардов лет. Вот что пишет блогер Злобный Биолог:
«Наглядный пример альтруизма среди одноклеточных — это образование плодового тела. Например, у бактерий миксококков при недостатке пищи запускается особый цикл развития, включающий в себя совместное формирование этими микробами защитной оболочки и спор внутри неё.
При образовании такой конструкции те особи, которые «построили» оболочку являются расходным материалом, они не превращаются в споры и погибают.
Подобным образом ведут себя и более сложные одноклеточные, например, амёбы Dictyostelium. 20% амёб, строят из своих тел длинную ножку, чтобы поднять остальных сородичей повыше и увеличить их шансы на выживание, а сами погибают».
Тут важно понимать, что этическая позиция «делаем добро для всех» — это обоснование очень древнего молекулярного механизма, суицидального альтруизма.
С другой стороны, в доведённом до крайности эгоизме тоже нет ничего хорошего. Рак — это суицидальный эгоизм на уровне ткани. В целом рак противоположен именно апоптозу, программе смерти, это поломка альтруистических настроений клетки.
Парохиальный альтруизм (готовность принести себя в жертву ради близкого родственника) старше, чем многоклеточность. А сама многоклеточность — торжество суицидального альтруизма: триллионы клеток организма фактически принесены в жертву ради бессмертной половой линии. Человек, со своими идеями, мыслями, чувствами, создан как одноразовая вещь с одной целью — передать гены по наследству.
Все моральные аксиомы — прямая проекция молекулярно-биологических механизмов на социум.
Государство, общественная мораль, суждения о добре и зле — интерпретация и эксплуатация альтруизма и, в конечном счёте, призыв отдать жизнь в явном или не явном виде.
Работать на благо общества, совершить подвиг — самая поощряемая этическая позиция.
Мало того, само стремление к смерти становится ценностью. Жертвенность превозносится, а желание продлить жизнь объявляется эгоистическим и недопустимым.
Недаром основное возражение против продление жизни — обществу станет хуже в силу перенаселения. Даже не разбирается, случится ли перенаселение или нет, идея бессмертия отбраковывается, как антиальтруистическая. Парадоксальным образом одобряется смерть всех ныне живущих именно из альтруистических соображений.
Я сам не раз сталкивался с декларативным отказом от продления жизни, если будет угнетенна сексуальная функция: «Да зачем такая жизнь?» Хотя, казалось бы, можно увидеть смысл жизни не только в сексе и постоянном зачатии детей.
Эгоистические задачи поддерживаются «центром удовольствий». В пределе эгоизм тоже самоубийственен. Если вживить электрод в септальную область головного мозга крысе, шимпанзе или человеку, они забудут про еду и все дела и начнут жать на кнопку стимуляции.
Пожалуй, символ суицидального эгоизма — обжорство. Человек прямо убивает себя едой, несмотря на проблему голода у других людей. Всё общество потребления, деньги — стимуляция центров удовольствия и отвлечение человека от проблемы смерти.
В целом, и альтруизм, и эгоизм полезны человеку и обществу, но внутри их есть сила, приводящая к смерти. Надо сказать, что выбор между суицидальным альтруизмом и суицидальный эгоизмом — ложная дихотомия.
Собственно, трансгуманизм — это деятельность по отключению биологических и социальных программ смерти.
На фото: амёбы, где участники «ножки» принесли себя в жертву.
